Петр Петрович Сухоносов родился в селе Ипатово Ставропольского края 23 июня  1931 года. Его мать – Мария Прокопьевна Кобцева, отец – рабочий слесарь – умер в 1943 году, в этом же году Петр окончил 5 классов начальной школы в селе Ипатово и до  поступления в Духовную семинарию в 1948 году пас овец и скот в совхозе «Советское Руно», а в свободное время исполнял обязанности пономаря и чтеца при Феодосиевской церкви села.

Уже с детских лет у него обнаружилась любовь к чтению. Читал он, как говорят, запоем все, что попадалось под руку: книжки из местной библиотеки, газеты, журналы, отдельные листочки и даже бумажки, которые подбирал на улице. Религиозной литературы в те годы, когда власти жестоко преследовали за веру, нигде не было, а если где-то и сохранилась, то ее берегли в большом секрете от посторонних.

Перелом в душе юного Петра Сухоносова произошел, когда он однажды открыл дневниковые записи Иоанна Кронштадтского «Моя жизнь во Христе». Случилось это, когда Петя зарабатывал тем, что помогал местному чабану присматривать за совхозным стадом. Именно тогда он увидел в руках чабана книгу «в три пальца» толщиной, которую тот читал тайком, пряча ее всякий раз, когда замечал посторонних людей. Сформировавшаяся к тому времени у отрока тяга к чтению сконцентрировалась на таинственной книге, на неукротимом желании тоже прочитать ее. И чабан сжалился, внял мольбам своего юного помощника, отдав ему заветную книгу под великим секретом и риском для себя, ибо власти жестоко карали верующих людей за хранение и чтение подобных книг.

По свидетельству мамы Петра Сухоносова Марии Прокопьевны, после прочтения этой книги ее сын тоже словно «переродился», она до глубины души потрясла его, совершенно определив будущее призвание.

Первой духовной наставницей будущего мученика стала проживавшая в Ипатове благочестивая монахиня Фессалоникия (Марфа Ганусова (1875–1955), в прошлом воспитанница ставропольской Иоанно-Мариинской обители и благочинная женского монастыря во имя святого мученика Агафадора. Жизнь старицы была исполнена великих скорбей: ссылка, жесточайшие преследования и издевательства властей.

Ее влияние на воспитанника было необычайно сильным. В 9-летнем возрасте Петя Сухоносов посещал храм Божий в сопровождении матушки Фессалоникии; с ее помощью он стал довольно быстро разбираться в церковном богослужении, понимать церковнославянский язык. Его юная душа возгоралась ревностным желанием служить Богу, рядом с собой он видел живой пример молитвенного подвига, поста, самопожертвования, смирения, кротости, любви и нестяжательности. Именно матушка Фессалоникия направила юного Петра в Ставропольскую духовную семинарию и помогла с поступлением.

Вне всякого сомнения, жизненный выбор, сделанный юношей, был глубоко осознанным, свидетельствовавшим о силе его убеждений и веры. Ведь любой гражданин бывшего Советского Союза, решивший или даже только помышлявший связать свою судьбу со служением Богу, заранее обрекал себя на унизительное существование в обществе, подвергал своих родных и близких опасностям быть репрессированными по любому подозрению или доносу. Временное послабление гонений на верующих и Церковь в середине 1940-х годов со стороны Сталина и верных ему «компетентных» органов было не более чем политическим маневром, вынужденной уступкой, связанной с характером Великой Отечественной войны. Однако ни война, ни народное горе, ни колоссальные человеческие потери ничуть не влияли на уже сложившееся откровенно враждебное отношение советского государства к Православной Церкви. Как докладывали органы госбезопасности, только с 1 января 1947  до 1 июня 1948 года по Советскому Союзу «за активную подрывную деятельность арестованы 1968 человек из числа церковников и сектантов». А согласно сводному отчету ГУЛАГа, на 1 октября 1949 года в концентрационных лагерях содержались более 3,5 тысячи православных пастырей.

В 1952 году Петр Сухоносов успешно окончил Духовную семинарию. Это был третий послевоенный выпуск молодых православных пастырей. Вместе с ним учился Александр Докукин. Дружбу два семинариста сохранили и пронесли через всю свою нелегкую жизнь. Промыслом Божиим Александру Николаевичу Докукину (будущему Высокопреосвященному Гедеону, митрополиту Ставропольскому и Владикавказскому) суждено будет стать одним из самых известных и авторитетных архиереев своего времени.

Учеба в семинарии требовала огромного старания. Однако сам батюшка позже признавался, что учиться ему не было в тягость, несмотря на нехватку общих знаний и жесткие требования преподавателей к учащимся. Недостаток школьного образования юноша компенсировал усидчивостью, кропотливым трудом с учебниками, постоянным самообразованием, расширением кругозора. Он с удовольствием изучал богословские науки, риторику, древние языки, священную историю. Но, по его же признанию, самым любимым предметом была литургика, где будущему пастырю открывался великий богословский смысл всего того, что совершалось в таинстве Божественной евхаристии.

Семинария, вне всякого сомнения, еще более расширила читательские интересы юного Петра Сухоносова, развила в нем любовь к умной книге, и эту любовь батюшка старался прививать всем своим будущим воспитанникам, всемерно развивая в них тягу к образованию, чтению, просвещению.

4 ноября 1951 года, на праздник Казанской иконы Божией Матери, молодой выпускник семинарии Петр Сухоносов стал диаконом, а на следующий год – 24 февраля 1952-го – был рукоположен во иерея. Рукополагал его владыка Антоний (Романовский).

Став иереем, Сухоносов получает от правящего архиерея место третьего священника в кафедральном Андреевском соборе Ставрополя. Отец Петр совершает Божественную литургию, но лишь в дни, когда получает благословение настоятеля. В основном же он исповедует прихожан, но, тем не менее, впадает в немилость к старшим священникам. Им не нравилось, что вчерашний семинарист получил место в кафедральном соборе, что ему покровительствует архиерей, но самое главное – им мешало его желание всецело отдаться служению Богу – без остатка, без отдыха и раздумий. Он слишком долго исповедовал, причащал, затягивая всю службу.  Однажды одного больного он исповедовал на дому 7 часов, и в результате этот больной, считавшийся умирающим, поднялся и сам отвез отца Петра домой.

Чтобы оградить молодого священника от интриг архиерей дает Сухоносову собственный приход в селе Малые Ягуры (в те годы страшном захолустье). Но батюшка вовсе не скорбел об этом, а даже был рад новому назначению, ибо, воспитанный в простой крестьянской семье, он искренне считал себя недостойным браться за духовное наставничество образованной городской публики. Свободен он был и от семейных забот, так как был священником-целибатом, давшим обет безбрачия. Жизнь он вел строго аскетическую, монастырскую, хотя и не давал монашеских обетов. Своей семьей всегда считал паству, с которой служил Богу.

Позднее, через несколько месяцев – с марта до июля 1959 года – отец Петр служил настоятелем Покровской церкви в соседнем селе Дивное, а затем получил архиерейский указ ехать на окраину Ставропольского края, к калмыцким степям – в село Рагули, чтобы сменить там настоятеля местного Михаило-Архангельского храма. Этот период пастырского служения отца Петра тоже был крайне непродолжительным: уже весной 1960 года отец Петр вынужден был покинуть и этот приход, несмотря на то, что в Рагулях у него жили родственники. В стране вновь усилились гонения на Церковь, и местные власти стали настаивать, чтобы набиравшего популярность священника убрали от его паствы.

Владыка Антоний решил укрыть отца Петра от новых преследований. Он направил его за пределы Ставрополья настоятелем храма в станицу Орджоникидзевскую (Слепцовскую). В те годы туда после многолетней депортации возвращалось чеченское и ингушское население, и власти просто не решались действовать там против верующих так бесцеремонно, как в других местах.

Свою первую Божественную литургию на новом месте отец Петр отслужил вскоре после Пасхи – 21 мая 1960 года, в день памяти святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова. С этого дня вся жизнь и пастырство батюшки были связаны со «Слепцовкой» – так местные жители до сих пор называют станицу Орджоникидзевскую. Этот период охватывает без малого сорок лет священнического служения отца Петра Сухоносова.

Мог ли тогда подумать молодой священник, входя в первый раз в свой приходской храм, что через сорок лет, уже семидесятилетним старцем, он выйдет из него под крики и угрозы разъяренных бандитов на глазах у своих прихожан и взойдет на свою мученическую голгофу!..

Когда-то казаки построили в этой станице величественный православный храм. В советское время он был полностью разрушен. Позднее верующие добились от властей разрешения возобновить богослужения в небольшой домовой церкви, освятив ее в честь своей Небесной Заступницы – в честь Покрова Божией Матери. 1937 год стал, согласно архивным документам, годом возобновления церковной молитвы в станице Слепцовской.

«Я, приехав сюда, был смущен, – так вспоминал потом батюшка, – в автобусе с ингушами ехал, они возвращались из ссылки, да как на их территорию въехали, так запели – заунывно, скорбно... Страшно мне стало: куда еду?..».

Прихожане поначалу встретили отца Петра настороженно. Люди присматривались, как поведет себя новый настоятель, как будет служить. Опасения эти были в какой-то мере оправданы, ибо к моменту его назначения в здешний храм в нем сменились несколько настоятелей. Ни один из них не задерживался, потому что каждый совершал богослужения с отступлением от церковного устава в угоду реформаторским «новациям», чинимым властями для дальнейшего «обезбоживания» народа. Казаки же, прочно стоявшие в своей вере, восставали всякий раз, когда видели искажение или упрощение вековых традиций, заповеданных святыми отцами Церкви.

Когда молодой настоятель совершил свое первое богослужение, народ облегченно вздохнул, воздав благодарение Богу, пославшему им ревностного пастыря. Так отец Петр стал духовным кормчим для весьма многочисленной паствы: он не уединялся в своем храме, постоянно ездил по соседним станицам, совершая там требы – крестил, отпевал, венчал, соборовал, причащал. В дни многодневных постов он собирал больных, старых, немощных людей из других станиц, которые не могли по состоянию здоровья приехать в «Слепцовку», в чьей-то одной хате, и там их соборовал и причащал.

У батюшки были удивительно выразительные глаза и проникновенный взгляд. Его глаза были василькового цвета. От своих предков он унаследовал широкие крестьянские ладони и хозяйскую смекалку во всем, что касалось обустройства на земле. Постоянная жизнь в молитвенных поклонах и болезнях с годами сделала его сутулым, но время не изменило внутреннее обаяние отца Петра – его улыбку, ласковую манеру разговаривать с людьми, необыкновенную душевную теплоту.

Вместе с отцом Петром переехали и поселились в «Слепцовке» его мама и родная сестра Татьяна, которая после смерти матери ухаживала за родным братом. Семья Сухоносовых купила в Слепцовской небольшой
кирпичный домик в считанных шагах от храма. Сама же церковь была в окружении хаток, которые оставили в дар благочестивые казаки.

Батюшка мало пользовался своим собственным домом: тут он держал одну-единственную светлую комнатку, в которой оборудовал переплетную мастерскую. Остальную же площадь отдавал бескорыстно людям, которые нуждались в приюте: в последние годы здесь проживала русская семья беженцев из соседнего курортного городка Серноводска. Сам батюшка жил преимущественно в небольшой комнатке-келье в церковном дворе: в ней не было ничего, кроме самодельного шкафа, закрытого ширмой, металлической кровати с деревянным настилом, печки у левой стены, большого круглого стола, старых стульев и лавки. На стенах висело много икон, а в отдельном месте он поместил фотографии своих родных и близких.

Когда с конца 1980-х годов в этом крае началось восстановление разрушенных храмов, некоторые молодые священники недоумевали, почему их старший наставник и опекун протоиерей Петр Сухоносов продолжает ютиться в своей тесноте. Вроде средства на строительство нового храма в Слепцовской были, власти не возражали, местное казачество тоже обещало поддержку, а отец Петр не спешил разворачивать стройку. Может быть, он уже тогда прозорливо чувствовал, что начался необратимый отток верующего православного населения из Чечено-Ингушетии, и скоро в храмы просто некому будет ходить. Уже в 1992 году под покровом ночи группа вооруженных чеченских бандитов ворвется в новый храм Святителя Николая Чудотворца в станице Ассиновской и откроет стрельбу из автоматов по алтарю и святым образам, а молодой настоятель чудом останется жив.

Возможно, знал он и то, что на строительство нового храма у него просто не хватит ни сил, ни здоровья, ни времени... Поэтому продолжал служить в своем стареньком храме, приютившемся в тихом проулке недалеко от центра станицы.

Покидал отец Петр свой храм редко. В молодые годы он вместе с мамой и сестрой совершил несколько паломнических поездок по святым местам: бывал в Киеве и Почаеве, поклонился многим святыням Руси. Бывал и на земле древней Иверии – Грузии.

Шестидесятые годы и особенно их вторая половина ознаменовались для батюшки новыми гонениями и травлей. Власти Чечено-Ингушетии решили ликвидировать очаги Православия в республике. Но в Грозном располагалось благочиние, и ликвидировать или даже «временно» закрыть здешний Михаило-Архангельский храм означало вызвать бурю негодования со стороны верующих. Поэтому для начала решили расправиться с храмом в «Слепцовке», чтобы тем самым существенно ограничить влияние Церкви на население края.

К тому времени Ставропольскую епархию возглавлял уже не владыка Антоний, а владыка Михаил. Властям удалось принудить его написать указ, согласно которому настоятель Свято-Покровского храма станицы Орджоникидзевской священник Петр Сухоносов выводился за штат. Официально причина была сформулирована так: «По болезни». Выведенный за штат священник отныне волен был сам определять свою дальнейшую судьбу: ехать куда-то или оставаться на месте. Поступи правящий архиерей по-иному: например, подпиши он указ о переводе отца Петра на другой приход – и батюшка обязан был бы исполнить волю владыки. Имея на руках архиерейское распоряжение, отец Петр решил остаться в «Слепцовке».

Чтобы укротить страсти, разгоревшиеся вокруг батюшки, владыка направил нового настоятеля. Но прихожане отказались принять его, решительно сказав: «Мы будем хлопотать за своего». Так же поступили и со вторым священником – архимандритом, приехавшим для служения в «Слепцовку».

Тем временем гонения не прекратились. Батюшку стали вызывать в государственные учреждения, где его уже никто не мог защитить от произвола и насилия местных властей. Он вынужден был покидать свой храм, преодолевать огромные расстояния, чтобы давать пояснения в разных кабинетах, выслушивать нелепые обвинения в свой адрес, а затем, за их безосновательностью, возвращаться в «Слепцовку».

Под нажимом безбожных властей владыка, вызвав батюшку к себе, неожиданно обратился к нему с предложением: «Я тебе любой приход дам. Только уйди оттуда». Отец Петр смиренно поклонился архиерею и попросил его оставить на месте.

Кто-то посоветовал прихожанам ехать в Москву и там добиваться справедливости, ибо совсем разуверились найти ее на месте. Группа верующих – восемь человек – выехала на прием к Святейшему Патриарху Алексию I, чтобы заступиться за своего настоятеля. Патриарх поговорил с ходатаями и пообещал разобраться в этом деле. Окончательное же восстановление отца Петра Сухоносова в служении связано с именем будущего Главы Русской Православной Церкви Алексия II, бывшего в те годы в сане митрополита и занимавшего должность Управляющего делами Московской Патриархии. Именно он добился от местных властей полной справедливости, сняв с батюшки все обвинения.

Так отец Петр Сухоносов снова возвратился к служению Богу и своей слепцовской пастве, а 18 апреля 1965 года Ставропольским архиепископом Михаилом отец Петр был возведен в сан протоиерея.

Интересно, что распоряжением Святейшего Патриарха батюшке повелевалось служить настоятелем Покровского храма в «Слепцовке» пожизненно, и в последние годы батюшка даже на почтовых конвертах и в письмах, адресованных близким, подписывался так: «Протоиерей Петр Слепцовский».

К большому сожалению, не удалось сохранить в записи батюшкины проповеди. Однако они сохранились в памяти многих людей, слышавших живое слово слепцовского пастыря с церковного амвона. Все его проповеди были пронизаны духом глубокого покаяния и смирения. Иногда он выходил на амвон среди службы и обращался к людям, чтобы они могли глубже понять духовный смысл происходящего в храме священнодейства, его величие и святость.

Протоиерей Петр Сухоносов особенно старался оградить свою паству от влияния сектантов и местных неформальных проповедников, поддавшихся влиянию ваххабизма. И те, и другие вели среди православных активную работу. Под этим натиском не все сумели устоять.

Отец Петр никого не назидал словом: вся его смиренная жизнь была проповедью православного христианства. Священнослужение настоятеля Свято-Покровской церкви отца Петра с годами стало твердой опорой, на которой возродилась и окрепла духовная жизнь в сунженских казачьих станицах.

Местные старожилы-ингуши с почтением относились к настоятелю здешнего православного храма – за праведность его жизни, смирение и простоту, любвеобильность и внутреннее обаяние. Некоторые из них между собой называли его «русским муллой». Но сами обращались к нему так, как и казаки: «Батюшка», или «отец Петр». Станичники ингуши – пожилые и молодые, мужчины и женщины – учтиво здоровались с отцом Петром, встретившись с ним на улице, охотно приходили к нему, когда он обращался к ним за помощью.

Протоиерея Петра Сухоносова высоко ценил и уважал президент Ингушетии Руслан Аушев. Он часто приглашал его в свою резиденцию, прося совета и помощи в решении вопросов, касающихся межконфессиональных отношений в республике. Ни одно совещание духовных лидеров края не обходилось без участия этого авторитетного русского священника. Руслан Аушев лично неоднократно посещал православный храм в «Слепцовке», постоянно интересуясь жизнью и проблемами верующих христиан.

Отец Петр достойно представлял в исламском крае Православную Церковь, умея наладить правильное общение с лидерами местных мусульманских общин. Если возникала необходимость дать ответ по существу того или иного богословского вопроса (такие вопросы неизбежно возникали при контактах и встречах настоятеля православного храма с имамами мусульманских мечетей), батюшка давал его, ссылаясь на Священное Писание и творения святых отцов Церкви: без угодничества и лести, убедительно и доступно. Часто появляясь в станицах или же выезжая в ингушские села, батюшка никогда не снимал с себя подрясник и иерейский крест.

Одна мусульманка, работавшая журналистом, признавалась, что никогда и нигде не испытывала от общения с духовными лицами ничего подобного, как от общения с настоятелем православной церкви в станице Слепцовской. «Если на свете есть святые, – говорила она, – то ваш отец Петр, бесспорно, является одним из них».

В начале 1990-х обстановка в Чечено-Ингушетии стала накаляться с каждым днем. Из Грозного все больше и больше людей стали приезжать и в «Слепцовку»: просить батюшкиного благословения и святых молитв на переезд в безопасные места. Уезжали и сами станичники. На заборах и воротах казачьих дворов сплошь и рядом можно было видеть лаконичную надпись: «Продается».

«А на кого же вы оставляете нас?» – спрашивал отец Петр, которому было мучительно больно расставаться с близкими и дорогими людьми. Он ставил этот фактически безответный вопрос, прекрасно понимая, что люди спасают свои семьи, детей и родных от смерти. Многие предлагали батюшке покинуть этот взрывоопасный край и уехать с ними, где тоже были православные храмы. А он отвечал так: «Мне нельзя! Капитан покидает свое тонущее судно последним. У меня еще есть прихожане: на кого я их оставлю?» и благословлял на переезд других, оставаясь в своем храме на великий подвиг.

С началом боевых действий за станичной околицей, на пустыре, выросли первые городки чеченских беженцев: в холодных дощатых вагончиках, домиках и брезентовых армейских палатках ютились тысячи людей, оставшихся без крова. Обозленные беженцы вымещали свою злобу на оставшейся части русскоязычного населения, почему-то видя в нем главную причину своих бед и страданий.

Впервые за всю историю станицы возле церкви появилась вооруженная милицейская охрана: таково было распоряжение Президента Ингушетии Руслана Аушева. Отныне церковь охранял круглосуточный милицейский пост. Он значительно усиливался в дни больших христианских праздников. Но даже эти меры предосторожности не гарантировали личную безопасность настоятеля и прихожан, провокации или диверсии можно было ждать в любой момент. Во время крестного хода на Пасху через соседние дворы прямо в головы верующих летели увесистые камни, слышались выстрелы. Вооруженные милиционеры-ингуши в бронежилетах плотным кольцом оцепляли Покровскую церковь, чтобы туда не проникли провокаторы, и тщательно проверяли всех подозрительных лиц.

Отец Петр тяжело переживал трагедию, пришедшую в край. Прожив тут много лет в большой и дружной многонациональной семье, он оплакивал страдания всех, кого война в одночасье сделала обездоленными, разоренными, голодными и холодными, осиротевшими. Он силился понять причины, ожесточившие сердца людей, еще вчера живших в мире и согласии, находивших общий язык, вместе растивших детей, питавшихся одним хлебом, дышавших одним воздухом.

Станица Орджоникидзевская превратилась в транзитный пункт на пути следования не только Российских войск, но и многочисленных миротворческих миссий, международных наблюдателей, представителей пацифистских организаций, журналистов, обозревателей, народных депутатов, политологов, а также посредников, занимавшихся обменом военнопленных. Не было дня, чтобы в «Слепцовке» не останавливались родители, приехавшие в поисках своих пропавших без вести детей.

Чечня с ее столицей городом Грозным полностью вышла из-под контроля центральных властей и стала настоящим бандитским логовом. Туда никто не решался ехать. В связи с этим весной 1994 года протоиерей Петр Сухоносов был назначен благочинным православных церквей Ингушетии.

В 1998 году его заслуги перед Русской Православной Церковью были отмечены одной из высших ее наград – орденом Святого князя Владимира III степени. Но свою главную награду – небесный венец мученика Христова – батюшка получит на следующий год...

В эти годы чеченские экстремисты еще более уверовали в свою безнаказанность и принялись готовить новую войну. Похищение людей стало чрезвычайно выгодным «бизнесом» для сотен молодых и физически крепких людей, не умевших ничего иного, как мучить пытками, насиловать и убивать. Пресса наполнилась жуткими сообщениями о зверствах, чинимых похитителями над своими жертвами. А ими теперь становились даже те, кто ехал в Чечню с благородными целями: лечить местное население, помогать восстанавливать разрушенную войной экономику, нести людям свет знаний. Весь мир содрогнулся от увиденного: отрубленные головы иностранных врачей-миссионеров на обочине запорошенной январским снегом дороги, изможденные лица выкраденных детей, отпиленные руки и ноги, ямы с едва присыпанными землей трупами расстрелянных кавказских пленников... Так Чечня входила в 1999 год – последний год кровавого двадцатого столетия.


Летом 1997 года, как раз перед праздником Успения Пресвятой Богородицы, было совершено первое покушение на жизнь протоиерея Петра Сухоносова. Когда он вышел за церковную ограду, сзади неожиданно почти бесшумно подъехала легковая машина. Оттуда выскочили два бандита, схватили настоятеля под локти и силой поволокли за собой. Находившаяся рядом девушка Татьяна обхватила батюшку обеими руками и громко закричала. Этот мужественный поступок хрупкой девчушки спас протоиерея Петра Сухоносова от неминуемого, казалось, похищения. На крик вышли отец девушки и другие мужчины, бросились навстречу бандитам и стали вытаскивать отца Петра из машины. Машина тронулась с места, но мужчины крепко держали батюшку за ноги, не отпуская их. На шум и крики из соседних дворов выбежали местные ингушки и тоже побежали к машине выручать из беды русского священника. Поняв, что план похищения сорвался, бандиты выбросили русского священника из машины и попытались скрыться из Орджоникидзевской. Поднятая по тревоге местная милиция организовала преследование. Завязалась перестрелка, по милиционерам был открыт автоматный огонь, но им  удалось обезвредить часть нападавшей банды.

Вскоре покушение на жизнь настоятеля повторилось. Так начнется «охота» за православными священниками. За день до нападения на протоиерея Петра Сухоносова – в ночь с 26 на 27 марта 1999 года – чеченскими бандитами будет похищен протоиерей Петр Макаров – настоятель храма в станице Троицкой. Прибывший ему на смену из Пятигорска священник Сергий Потапов также будет выкраден похитителями через два дня после своего прибытия к месту служения. Оба священника – отец Петр Макаров и отец Сергий Потапов – пробыли в чеченском плену два месяца и были освобождены в результате совместной контртеррористической операции российских спецслужб. Увы, с отцом Петром это не произошло...

Промыслом Божиим он принял на себя жесточайшие страдания и мученическую смерть как жертва за спасение кавказского края, охваченного братоубийственной войной. Высокопреосвященный Гедеон, митрополит Ставропольский и Владикавказский так скажет об этом великом подвиге: «Несомненно, отец Петр – это жертва за всех нас, живущих на Кавказе, за тех, кто знал и любил его...».

Рассказывают еще, что за несколько дней до похищения, во время отпевания одной из своих стареньких прихожанок отец Петр неожиданно печально обронил: «Счастливые люди, что их отпевают. А мои косточки птицы разнесут...».

За три месяца до бандитского нападения, вспоминает Татьяна Гапотченко, отец Петр несколько раз обронял одну фразу: «Вы все бросите меня, и я останусь один». Даже в день 28 марта, спеша в храм на Божественную литургию, он, по словам Татьяны, обратился к одной из своих близких помощниц: «Вы далеко не уходите, а то когда меня украдут, вы и видеть не будете...».

Все случилось именно так, как и предвидел батюшка. Третья попытка его похищения удалась.


28 марта 1999 года протоиерей Петр Сухоносов отслужил Божественную литургию святого Василия Великого и продолжал молиться в алтаре. Бандиты ворвались в алтарь прямо через царские врата и через них же поволокли батюшку по полу и били прикладами автоматов. До машины они тащили его и беспощадно избивали. Бандиты нещадно били и тех, кто пытался защитить батюшку. Несколько раз они стреляли из автомата. Действовали нагло, средь бела дня, никого не боялись и лишь угрожали перестрелять всех, кто будет им мешать.

Для задержания похитителей и освобождения отца Петра по тревоге в воздух был немедленно поднят боевой вертолет. Операцию взял под контроль лично Президент Ингушетии Руслан Аушев. У въезда в Серноводск на обочине дороги был найден  брошенный автомобиль бандитов: его кузов был залит кровью. Самого отца Петра там уже не было.

Спустя полгода телезрители впервые увидели фрагменты видеозаписи, сделанной самими похитителями. На ней было снято бездыханное тело отца Петра. Батюшка лежал на спине с полуоткрытыми глазами: на его лице застыла печать предсмертных страданий... Палачи, заморившие священника пытками и голодом (тело священника было сильно изможденным), сорвали с него всю одежду, бросив на дно холодного, сырого подземелья, лишенного какого бы то ни было источника света и притока свежего воздуха. Правая нога его была прикована стальной цепью к полу. То, что это был протоиерей Петр Сухоносов, сомнений не вызывало...

В ответ на неоднократные запросы митрополита Гедеона чеченские власти удовлетворительно точный ответ не дали.

Вскоре чеченские города и села одно за другим перейдут под контроль российских войск, начнется тщательная «зачистка» населенных пунктов. Из бандитских подвалов и мест пыток удастся вырвать многих пленников, чудом оставшихся в живых, но протоиерей Петр Сухоносов так и не будет найден. Его не отыщут ни среди живых, ни среди мертвых...

В конце 2000 года по благословению митрополита Гедеона были совершены торжественное отпевание и символическое погребение  протоиерея Петра Сухоносова. В гроб положили облачение старца, его митру…

Подготовил Феликс Киреев