Версия для печати
Воскресенье, 12 Июнь 2011 14:47

Сошествие Святого Духа на апостолов

Веллий Патеркул, придворный историк, приближенный императора Тиберия, заканчивал книгу, посвященную истории Рима. В ней он обозревал путь, который через войны и перевороты привел Вечный город к положению мировой державы. Веллий не скупился на похвалы Августу и его преемнику за то, что они «возродили старинные обычаи», укрепили законность и на многие века принесли Риму славу. Историк был уверен в том, что главное в жизни людей решается на полях сражений и в кабинетах политиков. Ему и в голову не могло прийти, что в то самое время, когда он дописывал последние строки своего труда, в Иерусалиме создавалось нечто новое, что в корне изменит историю и Римской империи, и всего человечества. И кем – горсткой ремесленников и рыбаков, промышлявших на Тивериадском озере!


Даже там, на окраине империи, их не воспринимали всерьез. Месяц назад расправа над их учителем, казалось, покончила с очередным мессианским движением. Первосвященник Иосиф Кайафа был на этот счет вполне спокоен, несмотря на фантастические слухи, которые одно время ходили по Иерусалиму. Но мало ли что говорят в толпе! Понтий Пилат вернулся в Кесарию сразу после Пасхи и погрузился в дела; забот у него хватало – инцидент с «Царем иудейским» очень скоро стерся из памяти.

Между тем квартал в восточной части Иерусалима, где у друзей, родных и новых единоверцев поселился апостол Петр с учениками, жил своей особой жизнью. Это была как бы большая семья, имевшая «одно сердце и одну душу» (Деян.4,32). Братство насчитывало около 120 галилеян. Возможно, их было и больше, но по традиции это число считалось минимальным для создания отдельной общины. Таких братств или хабурот (товариществ), объединявшихся для молитвенных трапез, в Палестине и за ее пределами существовало много. Общины жили своей обособленной жизнью, а некоторые из них  (как, например, обитавшие у Мертвого моря) почти совсем порвали нить с остальным миром. Но община учеников Христовых, которые получили прозвище «назаряне», не походила ни на одну из них. Она не была просто общиной набожных людей, и, кроме того, они не собирались изолировать себя от Иерусалимского храма и отеческой веры.

Они остались в ней не по инерции, которую не смогли преодолеть. Отход от Ветхого Завета означал бы для учеников отход от Самого Господа, Который жил и учил на основе богооткровенной веры. Сам Его приход был исполнением библейских обетований. Апостолы надеялись, что установленный Им Новый Завет за короткое время распространится на весь народ Божий. Но и после того, как этого не произошло, Его Церковь сохраняла прочную связь с наследием Израиля через Предание и Священное Писание.

По традиции, в синагогах мужчины молились отдельно от женщин, а раввины не допускали женщин в свои школы. Апостолы же не хотели нарушать волю Господа, Который всегда был окружен не только учениками, но и ученицами. Поэтому, собираясь по домам, верные молились все вместе, как бы предвосхищая слова апостола Павла: «Нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе» (Гал.3,28).

В Иудее наступало лето. Шел к концу Шавуот, предварявший праздник Пятидесятницы. Торжество издавна было приурочено к началу уборки пшеницы; в Храме перед алтарем священники полагали жертвенные хлебы, испеченные из зерна нового урожая. Но помимо этого, в праздник Шавуот вспоминали о даровании Закона. Раввины говорили, что Глас Божий звучал с Синая на 70 языках, по числу народов земли. И словно в подтверждение этому Иерусалим во время праздника становился поистине многоязычным. Сюда собирались представители «всего Израиля» с разных сторон света, а также разноплеменные прозелиты. Иные богомольцы не покидали Иерусалим со дней Пасхи.

Праздничное воодушевление царило и среди назарян. Они были полны необыкновенной радости и надежды, что Бог предназначил их для великого свидетельства. Ночь Пятидесятницы полагалось проводить за чтением Пятикнижия Моисеева (Торы). Но ученики Господа, читая Слово Божие, отыскивали там места, указывающие на Христа Спасителя. События Его жизни, Его смерть и Воскресение обретали новый смысл в свете пророчеств.

В праздничную ночь апостолы читали и молились, по-видимому, в доме жительницы Иерусалима Марии, матери Иоанна Марка (позднее – спутника святых Петра и Павла). Приближался рассвет… Внезапно словно небесный огонь пронзил всех присутствовавших. Это было похоже на то, что случалось с пророками в момент их призвания. Евангелист Лука, говоря о схождении Духа Святого, прибегает к символам Богоявления: шум с неба, как бы от несущегося сильного ветра», «разделяющиеся языки, как бы огненные» (Деян.2,2-3). Посторонние же наблюдатели могли только видеть, как галилеяне, легко узнаваемые по характерному выговору, вышли из дома и, громко славя Бога, направились в Храм. Там, стоя среди колонн Соломонова притвора, они продолжали молиться и петь.

Восторженное славословие галилеян привлекло внимание многих. Казалось, они говорили на неведомом наречии или, по слову святого Луки, на «иных языках». Но поразительно, что произнесенные в состоянии экстаза слова были понятны людям, сердца которых были открыты. Скептики же, как всегда, презрительно насмехались, говоря, что эти галилеяне просто пьяны.

Что означает «говорить на иных языках»? Установить в деталях, что произошло в день Пятидесятницы 30 г., едва ли возможно. Святой Лука лишь передает сказание о событии, случившемся за полвека до того, как он писал свою книгу. Вряд ли апостолам была дарована постоянная способность говорить на языках других народов. Вероятнее всего, евангелист описывает случай глоссолалии: так называли возгласы людей, охваченных экстатическим состоянием. Если принять эту гипотезу, становится понятным, почему учеников сочли невменяемыми. Ведь и апостол Павел говорил, что для случайных людей говорящие «незнакомыми языками» могут выглядеть, как безумцы (1Кор.14,23). Но это лишь внешняя сторона явления. Важно другое: многим, не знавшим арамейский язык, необычное славословие апостолов было понятно. Весть шла от духа к духу, минуя языковые барьеры. В этом феномене как бы предчувствовался всемирный дух Евангелия, который преодолевает границы стран и племен.

Петр поднимается на возвышение. Толпа затихает. Десятки глаз впиваются в него – с изумлением, тревогой, вопросом. Рыбак и прежде говорил с народом по велению Учителя, но здесь не галилейская деревня, а духовный центр Израиля. Перед ним люди, приехавшие из далеких городов. Его могут услышать знаменитые книжники. Однако он уже не тот Симон, которым был прежде. Голос его звучит властно и убедительно, словно древний пророк явился внезапно в Иерусалиме:

– Мужи израильские! Выслушайте слова сии: Иисуса Назорея, Мужа, засвидетельствованного вам от Бога силами и чудесами и знамениями, которые Бог сотворил через Него среди вас, как вы и сами знаете, – Сего, по определенному совету и предведению Божию преданного, вы взяли и, пригвоздив руками беззаконных, убили; но Бог воскресил Его, расторгнув узы смерти, потому что ей невозможно было удержать Его (Деян.2,22-24).

Петр заканчивает свою речь грозными словами:

– Итак, твердо знай, весь дом Израилев, что Бог соделал Господом и Христом Сего Иисуса, Которого вы распяли (Деян.2,36).

Апостол умолкает. Несколько мгновений над толпой царит гнетущее молчание. Если этот человек прав, то совершившееся в ту Пасху – нелепо, страшно. Вряд ли стоящие здесь видели Иисуса Назарянина, хотя некоторые и могли быть в городе во время Пасхи. Казнь галилейского Учителя оставили их равнодушными. Но теперь они верят Его апостолу, принимают Слово Петра сразу, не колеблясь. Они захвачены не богословскими доводами, а силой, исходящей от этого человека, похожего на пророков Амоса и Исайю. Они понимают, что через него к ним обращается Сам Бог.

– Что нам делать, мужи, братья? – раздается хор нестройных голосов.

– Покайтесь, и да крестится каждый из вас во имя Иисуса Христа для прощения грехов; и получите дар Святого Духа, ибо вам принадлежит обетование, и детям вашим, и всем дальним, кого ни призовет Господь Бог наш (Деян.2,38-39).

Никто не удивляется. Крещение давно стало общепринятым знаком духовного очищения, открывающим путь в новую жизнь. Его практиковали многие наставники, в том числе и святой Иоанн Предтеча.

Все происходит непостижимо быстро. Толпы людей, предводительствуемые Петром, спускаются к каменной аркаде, где, где ручей образует Силоамское водохранилище. Оно разделено на две половины – мужскую и женскую. Апостолы крестят всех кающихся. Идут длинные вереницы паломников. Некоторые принимают крещение прямо в храме, в микве, бассейне для омовений. К вечеру число обратившихся достигает трех тысяч человек.

Богомольцы не расходятся. Они готовы слушать. День за днем с жадностью внимают Симону-Петру и другим апостолам. Они узнают, что Царство Божие уже пришло, что Спаситель принес им примирение с Богом, что Он ждет от них чистоты сердца и сострадания друг к другу и скоро явится, чтобы судить живых и мертвых.

Почему апостол Лука описывает событие Пятидесятницы как уникальное? Он должен был хорошо знать, что глоссолалия в христианских общинах нередко сопровождала молитву осененных Духом. Значит, не в самом «говорении языками» заключалось чудо. В церквах Дух сходил лишь на тех людей, на которых апостолы возлагали руки. Здесь же Сила Божия действовала без посредников. Чудо состояло в полном перерождении учеников: еще вчера боязливые и нерешительные, теперь они стали отважными благовестниками Мессии. Нужно было особое излияние Духа, чтобы дать зародившейся Церкви начальный порыв, движение, неодолимую мощь. Без этого воздействия стремительное растекание ручьев новой веры было бы невозможным. За 20–30 лет Благая Весть достигла Гибралтара – вот зримый и очевидный результат творческого излияния Святого Духа. И еще: настоящее свидетельство началось только тогда, когда умолкли «незнакомые языки».


Протодиакон
Димитрий КОНДРАТЬЕВ.